Как закалялся ЕГЭ

Многие задают вопросы: «Кто и зачем придумал ЕГЭ?»
Любителям почитать короткие сообщения лучше пойти на твиттер.
Но если все-таки интересно, можно почитать этот пост.
О том, как все начиналось и о многих курьезах ЕГЭ рассказывает Виктор Болотов  - человек, который стоял у ЕГЭ-истоков.

Виктор Болотов, вице-президент Российской академии образования: "Исключить абсолютно все факторы подтасовок, мошенничества и прочих манипуляций с результатами ЕГЭ нельзя. Но на 95 процентов - можно. И ради этого стоило затеваться"

На следующей неделе все выпускники российских школ безропотно сядут писать ЕГЭ по русскому языку - одному из двух обязательных для всей страны экзаменов. За десять лет - а в этом году у "единого госа" первый юбилей - к экзамену привыкли, и многие даже оценили его преимущества. Но еще свежи в памяти демонстрации с лозунгами "Долой ЕГЭ!", которые захлестнули в середине нулевых всю страну. Пожалуй, ни одно нововведение не вызывало в обществе столь резкой и долгой негативной реакции. Блоги пестрели комментами типа: "Какой враг прогресса придумал этот ЕГЭ?" "Итоги" встретились с Виктором Болотовым - человеком, который не только стоял у истоков самой идеи ЕГЭ, но и все эти годы прорывался с ней сквозь баррикады.

- Виктор Александрович, как вас угораздило попасть во "враги всего прогрессивного человечества"?
- Почти случайно. Представьте себе конец 90-х, последефолтное время. В ту пору я был заместителем министра образования. Министерство изо дня в день занимается тем, что судорожно ищет деньги то на зарплаты учителям, то на коммуналку для вузов. На фоне этого безденежья нас без конца склоняют за вакханалию вокруг вступительных экзаменов. Дошло до того, что Женя Бунимович - сильнейший преподаватель математики (сейчас уполномоченный по правам ребенка в Москве) - обращается с трибуны Госдумы к ректорам: "У нас что, разная математика? Почему дети из моей школы не могут поступить к вам на матфаки без обучения на подкурсах именно вашего вуза?" И правда, на тот момент ребенок, честно отучившийся в школе, не мог поступить в институт, если не было "лифта": или в виде денег, или в виде связей родителей, или специальных курсов, или связанных с конкретным вузом школ. Многие так и писали в рекламных буклетах: "Кто к нам ходит на курсы - тот поступает". Те же намеки делали репетиторы. И тут было не  важно, как ты на подкурсах учился, а важно, что исправно платил. Это был серый бизнес в чистом виде - зависимость поступления от оплаты, потому что в самом репетиторстве, как и в курсах, нет ничего плохого. Все эти "лифты" доступны, как вы понимаете, только в больших городах, где есть вузы. Поэтому поступали почти все москвичи, питерцы и так далее, а остальное население от высшего образования оказывалось все дальше и дальше... Статистика к концу 90-х такая: 75 процентов студентов в московских и питерских вузах - местные, только 25 - из регионов, тогда как в советские времена было ровно наоборот. К тому же число медалистов из южных республик уже достигало 10 процентов выпускников и они поступали вне конкурса. Однажды, то был 2000 год, сидели довольно узким кругом - два замминистра, я и Елена Чепурных, и министр образования Владимир Филиппов - и думали, как выходить из очередного скандала с коррупцией при поступлении. Я как математик-зануда тогда сказал: давайте уж, пока ситуация не  стала необратимой, займемся системным решением задачи. Ну давайте, грустно соглашается министр. А как? И уж не помню, кто из нас тогда сказал: а если объединить процедуры сдачи экзаменов в школе и приема в вуз?! Идея нам показалась свежей. Ведь если проводить экзамены вне школы, где оценка зависит от отношений с конкретным учителем, то мы получим еще и объективную картину среднего образования. Начали обсуждать идею в узком кругу. Выходило, что кругом одни плюсы: коррупцию победим, справедливо оценим, откроем путь умным. Почти сразу родился слоган "Доступное качественное высшее образование для всех вне зависимости от места жительства". Владимир Путин нас поддержал - идеологема ему понравилась.

Кстати, тогда, в 2000 году, я собирался уходить из министерства - стало скучно работать "пожарным". Перед моим увольнением, которое было согласовано с вице-премьером Валентиной Матвиенко, я взял отпуск и уехал с женой в Самарскую область. Ужу рыбу, вдруг звонок на мобильный - Филиппов.

"Приезжай,- говорит. - Дело есть". Возвращаюсь в Москву, а он мне и говорит: "А кто эти совмещенные экзамены будет пробивать? Я-то деньги найду, но будет страшная драка! Сначала вузы, а потом и школы встанут стеной. Одни потому, что пострадает их бизнес, вторые - потому что все станет понятным с уровнем преподавания. Назови человека, который справится..." Короче, так я и стал "врагом прогресса".

- И что, действительно все были против?
- На начальном этапе сопротивления не было. Непонимание - да. Я начал искать единомышленников. Это были прежде всего руководители региональных органов управления и представители приемных комиссий ведущих вузов - Высшей школы экономики, Бауманки, МИРЭА, Физтеха. Даже из МГУ были представители. С ними и с нашими коллегами из других министерств, имевших у себя вузы (Минздрав, МПС, Минобороны, Минкультуры и др.) создали совет по введению единого госэкзамена. Рассуждали так: если это связка школа - вуз, то в совете должны быть обе стороны и делать экзамен надо вместе, чтобы доверять друг другу. Для разработки содержания экзаменационных материалов пригласили еще ученых из Российской академии образования и предметников из ведущих вузов - тех, кто занимался подготовкой билетов на вступительные экзамены. Все вместе стали думать, а как это может выглядеть. Кстати, и форма экзамена, и его алгоритм были придуманы сразу почти в том виде, в котором существуют сейчас. Безусловно, что-то меняли - для  того и решили сначала эксперимент на добровольных началах проводить. Правда, никто в стране не понимал, что это за экзамен и кому он нужен. Я свою просветительскую работу строил так: звонил в управление или министерство образования региона и просил руководителя собрать людей - преподавателей, ректоров, родителей. Приезжал, вставал на трибуну и часами рассказывал, отвечал на вопросы. Сначала принцип был сугубо добровольный: кому интересно, давайте попробуем. Надо заметить, что тогда некоторые руководители регионов были, как бы это сказать точнее, отцами нации. И те, кто так себя и чувствовал, хотели для своих лучшего. Согласились попробовать Чувашия, Марий Эл, Якутия, а также Самарская и Ростовская области.

- Зачем было изобретать велосипед? Ведь есть заграничный опыт - США, Франция, Великобритания...
- Конечно, сначала стали изучать, как это делают за границей. Оказалось, что во многих странах применяется внешняя оценка знаний выпускника школы, которая признается вузами. Мы еще тогда не ездили за границу, денег не было. Только в Интернете читали или просили зарубежных коллег прислать схемы, как это у них устроено. Но ведь и у нас был свой собственный опыт. Во-первых, еще в советские времена вузы типа Физтеха и Бауманки отправляли летучие отряды по регионам, проводили экзамены и подбирали себе перспективных студентов. Во-вторых, в крупных городах работал Центр тестирования Минобразования во главе с Владимиром Хлебниковым, и результаты этих тестов принимали некоторые вузы. Понимаете, сама жизнь заставляла обращаться к этому способу оценки знаний. У нас в конечном итоге получилось что-то среднее между всеми уже существующими системами оценки. Часть А - тестовая, она больше похожа на американский вариант в модели SAT, а В и С - ближе к английскому, где тоже принято писать эссе и так  далее. Правда, у англичан много ручного труда при проверке. Мы их спрашивали, зачем. Они отвечали: чтобы решить социальные проблемы и проблемы занятости: тысячи учителей занимаются этим. Но мы не могли воспользоваться их методом - страна слишком большая.

- Кто именно придумал поделить билеты на части А, В, С?
- Это результат совместного творчества. Но главную роль сыграли Галина Ковалева из РАО и Александр Татур, заместитель директора Московского центра качества образования. И вузы сразу нам сказали: без части С мы не готовы принять результаты. Хотим видеть работу мысли, и плевать, что это трудно составлять, решать и проверять. Это традиция советской школы - проверить умение думать. Так что тезис о том, что сдать хорошо ЕГЭ можно на угадайке, мы предвидели уже тогда и тогда же нашли противоядие. Сейчас преподаватели уже вычислили, как эта часть оценивается, стали детей готовить к такому формату. А чем это плохо? Если мозгов нет, произведение не прочитано, какой формат ни дай - будет пара.

С августа 2000 по декабрь 2001 года мы в темпе решали две основные задачи - технология проведения ЕГЭ и его содержание. Задействовали всех, кого могли, - компьютерщиков, методистов, ученых, органы власти в регионах. Опыт центра Хлебникова был нам полезен, но схемы, как охватить всю страну, доставить задания, сохранить их в тайне, раздать во всем часовом поясе одновременно, собрать и доставить результаты в центр обработки ответов в Москве, не было. Похожий опыт имелся, пожалуй, только у Центризбиркома. Потому мы обратились за помощью и к ним, и к ФАПСИ.

- А что касается содержания билетов? В первых тестах были же и совсем дурацкие вопросы.
- С одной стороны, очень много было фантазий на эту тему. Я сам невольно дал для этого повод, сказав, что мы не будем оценивать знания по литературе, спрашивая школьников, как звали лошадь Вронского. Назавтра же часть журналистов написала, что это один из вопросов ЕГЭ. С другой стороны, какая программа, такие и вопросы. Дело в том, что тогда не было образовательных стандартов в том виде, который мы имеем сейчас. Прежние описывали то, что должно изучаться, но совсем не то, что ребенок должен знать, выходя из школы. Отсюда - безумное количество учебников, от которого обалдевали и учителя, и дети, и родители. Тогда про сталинские времена можно было в одном учебнике прочесть как про лучшие годы в истории страны, а в другом - как про самые черные. Не случайно в начале 90-х отменили экзамен по истории. И в ЕГЭ его не было. Мы понимали, что можем сосредоточиться только на точных науках. Поэтому собирали, допустим, химиков из трех химвузов и спрашивали: что вы проверяете на вступительных  экзаменах? Одни то, другие это. Почему разное? А чтобы было свое, то, что "продавали" абитуриентам на курсах и у репетиторов. Мы сказали: договаривайтесь так, чтобы у всех все было одинаково. Они сопротивлялись. Много раз мы ссорились с РАН. Например, ученые считали, что дети непременно должны знать особенности 13 видов лишайников. Зачем? Сейчас их в программе осталось шесть - и не без нашего участия. Но эти споры чуть не стоили нам самого ЕГЭ. В самом начале, когда шли эти жаркие баталии, появилось письмо, подписанное десятками академиков. Они обращались к президенту Владимиру Путину с требованием остановить "реформы, разрушающие лучшие отечественные традиции образования".

Инициатором этого письма стал мой хороший знакомый член-корреспондент РАО Александр Абрамов. Когда я звонил подписантам с вопросом: "Почему подписали? Вопросы хоть видели?", - каждый отвечал: "Не видел. Но Абрамов сказал, что это плохо". Надо сказать, что Абрамов -  авторитетный ученый, и он, видимо, был убежден в  своей правоте. Если бы ему тогда удалось встретиться с президентом, то неизвестно, довели бы мы ЕГЭ до ума или нет. Но президент попросил министра образования разобраться и доложить ему. По результатам доклада мы продолжили работать.

Уверяю вас, что вопросы ЕГЭ - это зеркало учебных программ. Поэтому со временем изменили стандарты учебные и сами учебники. А на начальном этапе, когда все создавалось, у нас не было времени, чтобы навести порядок. Поэтому убедили одних, перекупили других.

- Что значит перекупили?
- Бюджет программы позволял платить очень неплохие зарплаты преподавателям, которые работали с нами. За все годы эксперимента на ЕГЭ потратили порядка трех миллиардов рублей. На начальном этапе стали платить самым умным и авторитетным педагогам, методистам и ученым за создание новых контрольных измерительных материалов (КИМов), которые народ прозвал тестами. Но на эту часть понадобилось гораздо меньше средств, чем на технику.

- Говорят, на этом сделали деньги многие посредники.
- Не думаю. Те, кто поставлял нам оборудование, действительно получили щедрый госзаказ. А как могло быть иначе? Дело в том, что к аппаратуре предъявлялись очень жесткие требования. Все узлы в региональных центрах должны были быть совместимы с московским центром обработки данных, иметь определенную скорость работы и так далее. Элементарный сканер обязан был пропустить тысячу листов с определенным разрешением - мы хотели получить отметки за трое суток, не позже! Это американцы спокойно ждут месяц, наши люди не такие. Выяснилось, что в мире такие сканеры делают только две компании. Между ними и выбирали ту, которая предлагала лучшие условия. Конечно, они воевали за такой мощный госзаказ.

- С помощью откатов?
- За руку никого не ловили, хотя проверок было множество. Но вернемся к первому эксперименту. Схема была и остается такой: билеты в конвертах поступают в региональные пункты сдачи, дети пишут экзамен, сдают ответы, которые в специальном конверте отправляются в региональный центр обработки информации, где сканируются и передаются в Москву. В регионе преподаватели проверяют только часть С по специальным правилам, причем, если возникают вопросы, можно обратиться к московским экспертам. В июне предметники и компьютерщики сутками сидели и сидят в московском центре обработки данных, чтобы на ходу устранять проблемы. В первый раз было много сбоев: что-то не сканировалось, что-то терялось в пути, компьютеры висли... Один раз был такой курьез. Звонят из региона: что делать? Человек заклеивал конверт с ответами, и между клейкими краями попал его палец. Отклеить его, не повредив конверт, невозможно. Дело в том, что мы используем особые конверты - секьюрпаки, которые заклеиваются только один раз.

Пришлось собрать комиссию, расклеить этот палец, написать акт о вскрытии работы, потом ответы и этот акт упаковать в другой конверт - целое дело. Конверты мы слизали у иностранцев, когда изучали, как они отправляют такие "невскрывающиеся" документы.

- Первым результатам вузы поверили?
- Нет. Вузы принялись перепроверять принятых по ЕГЭ детей где-то в сентябре. И это продолжается, кстати, по сей день. Чаще всего корреляция прямая: хорошая отметка ЕГЭ - хорошая первая сессия. Причем она заметно выше, чем при сдаче обычных экзаменов, мы специально вели такую статистику. Правда, ректор МГУ Виктор Садовничий говорит, что результаты сессий ошеломляюще не соответствуют результатам ЕГЭ. Я много раз просил прислать мне документы, на которых основаны эти обвинения, но ни разу не дождался. Хотя не отрицаю, были случаи, когда ректоры показывали мне копии провальных работ егэшных отличников. Балл 90, а отметки - двойки. Но дело в том, что по свидетельству о результатах ЕГЭ мы можем точно определить, что за ребенок, из какой школы, кто родители. И на начальном этапе такие липовые отличники оказывались детьми начальников или директоров школ. Потом, когда в эксперимент вошло больше регионов, мы вычислили и схемы, по которым такие результаты получаются. Одна из них такова: детей,  допустим, из пяти школ привозят в пункт сдачи экзамена. Там их при помощи компьютерной программы смешивают и рассаживают по пяти классам, чтобы в каждом оказались дети из всех школ. Так вот иногда одна школа каким-то образом не попадала под перемешивание или в группу странным образом включались только дети блатных. Их усаживали в один кабинет, где преподаватели и решали с ними ЕГЭ. Вторая схема: тотальный сговор в пункте проведения экзамена. Договариваются все: родители, учителя, проверяющие. По телефону работают с предметниками, ответы разносят по аудиториям. Третья схема: средства мобильной связи. Тут и объяснять нечего - проверяющие разом "слепнут" и в упор не видят мобильных телефонов, наушников и прочих гаджетов. Сейчас силовики подключились и здорово помогают.

Например, отслеживают телефонные разговоры из конкретного пункта сдачи. А на третий год решили позвать на экзамен независимых наблюдателей: обычно это авторитетные в регионе люди - писатели, журналисты и так далее. По- другому со сговором не справиться. Решили тотально проверять стобалльников: сначала саму контрольную в Москве, что называется, на просвет, а потом классные журналы. В первые годы даже проверяли место работы родителей на предмет блата.

- Как вы вычисляли подтасовки?
- Смотрели на средний балл сдачи экзамена в регионе и, если в каком-то из пунктов результаты оказывались аномально выше, требовали объяснений. Иногда они бывали такими, потому что сдавали дети из физматшкол. Понятно, почему сдавали не на 50 баллов, а на 80. Есть еще прямая корреляция успеваемости с социальным статусом семьи, и если это Академгородок, то ясно, почему там высокие баллы. Но если таких причин не было, перепроверяли. Однажды вышла неловкость. В одной сельской местности получаем запредельно высокие баллы по математике. Не верим - заставляем пересдать. Дети показывают еще более высокий результат. Оказалось, что у них там появился молодой учитель, влюбленный в математику. Заразил своим предметом детей. С нас потом требовали компенсацию за моральный ущерб. Мы извинились и переадресовали их местному управлению образования, которое не знало о существовании талантливого педагога. Но был и другой случай. Представитель Рособрнадзора приехал в одну республику в командировку на ЕГЭ,  а его не пускают в пункт сдачи. Через пару часов прорвался, а там все разговаривают на местном языке. На вопросы не отвечают, по-русски только и сказали: "Говорите с директором". А где директор - не признаются. Результаты по тому пункту сдачи мы аннулировали. Повторный экзамен сдали уже под надзором местных органов власти, и заметно хуже.

Забыл, кстати, рассказать еще про один любопытный метод подтасовки: вместо ребенка на экзамен, особенно если это вторая волна (для тех, кто не сдавал или сдает спустя время после школы), приходит другой человек. Есть даже такой бизнес: среди студентов ищут тех, кто может подменить оболтуса.

Собирают фото, ищут студента, похожего на школяра, причесывают, одевают. Похож? Вперед! Цена вопроса зависит от региона, но колеблется около отметки в несколько тысяч долларов. Это есть и сейчас. Тут остается только бдить членам комиссий в пунктах сдачи. Кстати, именно по второй волне сдачи сейчас самая большая коррупция. Гайки, насколько мне известно, будут скоро закручены по максимуму.

- Говорят, что регионы со скрипом соглашались на ЕГЭ.
- Говорили, что Минобразования кнутом загоняет регионы в эксперимент. Или приманивает пряником: дескать, создаем вам компьютерную сеть, которую сами используем только месяц в году, а остальное время она в распоряжении региона. Некоторых это привлекло. Но там, где имелось сильное ректорское сообщество, быстро раскусили все минусы от ЕГЭ. Например, так случилось в Тюмени, где губернаторствовал Сергей Собянин. Он однажды меня спрашивает: "А почему вы не включаете нас в эксперимент?" - "Ректоры против". - "А почему?" Объяснил суть, технологию, рассказал про последствия. "Так что, я получу реальную картину того, как у меня учат? Завтра все будут за", - пообещал губернатор. Так и случилось: Тюмень вошла в эксперимент в тот же год. Но вы правы, в больших городах, где сосредоточены элиты, ЕГЭ был не ко двору. И эти элиты поняли: их связи и деньги уже не работают. Москвичи и питерцы не хотели, чтобы из регионов приезжали егэшные отличники и занимали бюджетные места их детей. Одна мама в Москве  мне так и сказала: "Да шли бы вы со своим ЕГЭ - я с пятого класса занималась тем, чтобы устроить в конкретный вуз, все договорено, а тут вы!" Столица, кстати, сопротивлялась до последнего. А знаете почему? Садовничий был против, а значит, и Лужков - они были соратниками во многом. А Любови Кезиной,  руководителю  департамента образования, оставалось только начальство поддерживать. Они кричали со всех трибун: это тесты для дебилов, это экзамен на водительские права! Я посылал им варианты билетов, просил ответить... Не реагировали. Москва сдалась только тогда, когда вся страна перешла на ЕГЭ, а все вузы стали принимать по этим результатам. Проректор ВШЭ мне говорил: хоть бы москвичи еще потянули - мы из регионов по ЕГЭ таких талантливых детей принимаем, пока эти столичные заваливают обычные вступительные!

- По идее на вас должны были сильно давить - наступили элитам на любимую мозоль.
- Давили, конечно. Причем ректор одного сибирского вуза потом признавался: "Мне трезвонит начальство, мол, ребенок поступает, а я ему - ничего не могу сделать, звоните Болотову в Москву". И звонили из Думы, со Старой площади, из Белого дома. Я им объясняю, как и что. Тогда они меня спрашивают: "А где дырка в заборе? Как мой ребенок в нее попадет?" Дырка могла быть только при апелляции, когда все сомнения решаются в пользу ребенка. Но это могло дать всего несколько баллов, уровень-то изначально должен быть приличным. Иногда ситуации были просто патовые. Находит меня однажды помощник федерального чиновника - не хочу называть фамилию, хотя она известна всей стране - и сообщает, мол, дочке шефа надо поступать. До экзаменов - месяц. Нашли преподавателей, ребенка проверили. Неглупая девочка, но запущенная в смысле учебы. Взяли бы над ней шефство год назад, получили бы баллов 70-80. А теперь поздно. Помощник мне и говорит: "У тебя месяц, гарантируй минимум 50 баллов по всем предметам, иначе  уволят и меня, и тебя". Насели на ребенка. Первые два экзамена сдали выше 50, третий - не смогли. Было жарко. Но подобрали нормальный вуз, все устроилось. Потом, когда на меня давили, я советовал либо заранее брать репетиторов, либо поступать на платное. И если ребенок тянет, потом переводить на бюджет. А как еще? Ведь любая подтасовка станет явной - пресса-то не спала. Противники ЕГЭ тоже не дремали. Я этим большим людям так и говорил: "Хотите скандала с вашим именем?" Не хотели. Нанимали репетиторов. В одном из регионов ректор ведущего университета в открытую говорил обитателям высоких кабинетов: "Ребята, у кого дети поступают, за год-два давайте мне список, я помогу вам найти преподавателей для подготовки".

- С детьми начальников, наверное, занимаются те, кто составляет варианты ЕГЭ?
- Во-первых, их не так много - не более 50 человек в стране. Тех, кто просто называет себя составителями, куда как больше. Во-вторых, а почему нет? Есть одна хитрость: весь КИМ в руках держат буквально несколько человек.

Остальные знают только отдельные задания. Понятно, что комиссия по русскому языку имеет представление о будущем экзамене и точно знает типы заданий. Плохо, что репетитор решает эти типы с учениками? Нет. Потому что еще в октябре - ноябре на сайте ЕГЭ висит полная спецификация с типами заданий на этот учебный год. Плюс демоверсии. Все репетиторы могут подобрать аналогичные по типу задания. Кстати, нас упрекают, что приходится заниматься дополнительно, чтобы сдать ЕГЭ, хотя именно от этого мы хотели уйти.

Отвечаю: сдать единый экзамен посредственно и даже хорошо можно и без репетиторов, а вот выше среднего - нет. Но так происходит всегда и везде, во всем мире. Самый высокий балл нужен для лучших вузов, а там и не отрицают, что ждут лучших и более подготовленных. Им  хочется учить умных.

Тем не менее и начальники, и вузы свою "дырку в заборе" нашли. Очень быстренько придумали и внедрили олимпиады. Не те, что были всегда, - старые добрые всероссийские, которые давали право на внеконкурсное поступление, а локальные, вузовские. Причем сначала каждый вуз бился за возможность проведения собственной олимпиады. Это сейчас их число сведено до некоего минимума. Хотя до меня доходят слухи, что многие олимпиады - платные.

- Все, что вы рассказываете про блатных, это понятно. Но почему простой народ выходил на митинги и демонстрации?
- Первые противники ЕГЭ - это учителя.

Результаты их труда стали в лоб оценивать по результатам экзамена. Это несправедливо: школы разные, дети разные и результаты разные. Мы писали письма в администрации регионов, вроде бы сняли проблему. Вторые - вузовские преподаватели, ректоры, все те, кто понял, что исчезают возможности заработать на поступлении. Это была мощная и движущая сила. Чем больше регионов вступало в эксперимент, тем сильнее было недовольство. Ко мне, пожалуй, в каждом регионе подходили ректоры и доверительно говорили: "Слушай, мы перестанем сопротивляться, если ты оставишь нам хоть один вступительный экзамен. Мы с его помощью свой интерес будем иметь, а ты спокойно будешь внедрять свой ЕГЭ". Но мы тогда стояли жестко: никакого экзамена. Доходило до курьезов: на серьезном межведомственном совещании один замминистра здравоохранения так аргументировал неприятие медвузами ЕГЭ: "У нас каждый второй студент от вида крови и трупов падает в обморок. Теперь будут падать от  вашего ЕГЭ!" А представитель силового ведомства заявил: "Не можем принимать ваши результаты по-русскому, у нас другой русский!" Зал зашелся в хохоте. Беда только, что эти слова потом перерастали в конкретные действия. Я даже не имею в виду угрозы по телефону, которые мы получали постоянно. Дети страдали: вузы стали менять списки вступительных экзаменов уже после того, как они сдали ЕГЭ. Кое-где оказывалось, что в химвуз не надо сдавать химию.

Но пока министром был Владимир Филиппов - соавтор идеи ЕГЭ, - оппозиция шушукалась по углам. А потом пришел новый министр Андрей Фурсенко, ученый из Минпромнауки. И появилась надежда: если промыть ему мозги, что ЕГЭ - это, дескать, путь отупления нации, есть шанс все повернуть вспять. Или хотя бы сделать ЕГЭ добровольным. За дело взялись по всем правилам черного пиара. Не буду называть имен, но точно знаю, что некоторым людям, которые выступали с разных общественных трибун против единого экзамена, за это платили. Все это дало результат - волна недовольства превратилась в цунами. А Андрей Александрович после общения с Союзом ректоров мне сказал: "Я теперь знаю еще одно неприличное слово из трех букв - ЕГЭ". Я даю ему КИМы по истории, физике и математике и прошу посмотреть - у него папа академик, историк, сам он физик. Через пару недель он мне говорит: "Да, особой глупости я там не заметил. Но ведь некоторым просто психологически сложно сдавать такие ответственные экзамены". Тогда я  спрашиваю: "Но разве просто сдать по-настоящему экзамены, например, в Физтех? Или на филфак хорошего вуза? Кто-то тоже теряется". Он согласился.

Но потом возникла еще одна волна негатива - якобы мы сильно торопимся с законом о ЕГЭ. Его затормозили, министр дистанцировался. Когда стало ясно, что ЕГЭ будет и это политическая воля руководства, о чем сначала президент Владимир Путин, а потом президент Дмитрий Медведев высказались предельно ясно, стали искать пути обхода. Тогда и расцвели олимпиады, а потом в некоторых вузах ввели дополнительное испытание. Я спрашивал ректоров: а что вы там будете проверять? Что-то такое, что ребенок сможет выучить в Урюпинске, или то, что только вы на своих подготовительных курсах даете? Почему Физтеху достаточно собеседования, а вам подавай экзамен? Сами понимаете, это для того, чтобы серые схемы продолжали работать. Не верю в сказку про "своего студента" нигде, кроме творческих вузов. Точно так же, как не верю в вузы, которые принимают по минимальным баллам ЕГЭ. Такие надо закрывать.

- С каждым годом все чаще происходят утечки информации по содержанию билетов... Хакеры стараются?
- Не соглашусь с тем, что все чаще происходит реальная утечка, а вот число попыток достать "правильные" ответы или изменить баллы в свою пользу растет. Дело не только в хакерах. Когда один из вариантов разместил в Интернете парень из Питера, мы стали вместе с ФСБ выяснять, как это могло случиться. Выяснили, что подруга его мамы - директор школы, в сейфе у которой хранились задания. Она и показала их мальчику. Это был один из многих вариантов, который сам парень не получил, но за ночь прорешал и ответами поделился. На результаты ЕГЭ по стране этот инцидент не повлиял, но проблему мы решили просто: каждый секретный пакет с заданиями получил номер, на каждом бланке - соответствующая метка. Откуда вариант - узнается теперь мгновенно, все касавшиеся пакета люди известны. Теперь, когда введен закон об ответственности за нарушение процедуры ЕГЭ, это хорошо работает как защита. Можно и работу потерять.

Что касается взлома систем, то тут мы старались предусмотреть все варианты, работали с ФАПСИ. Но вы же знаете, хакеры вскрывают даже базы силовых ведомств. Однажды вскрыли и нас. Юношу-взломщика, студента из приличного технического вуза, отследили - он пытался несколько баллов добавить в результаты своей девушке. Поймали, поговорили. "Трудно, - спрашиваю, - было влезть?" Он говорит: "На уровне госсистем. Но в вашем случае есть одно обстоятельство: очень мало времени - два дня, тогда как госсистемы можно ломать месяцами".

Так что тут мы защищены на нормальном уровне. Чаще бывают другие казусы. Страна-то большая. Человеческий фактор никто не отменял. В Сибири собрались как-то дети на экзамен, а катер с вариантами заданий не пришел. Время окончания экзамена в субъекте Федерации незыблемо. Остается до конца два часа - катер появляется. Оказывается, капитану по-свойски доверили в РОНО конверт еще с вечера. А он пошел с другом на рыбалку в ночь, потом проспал... Дети, конечно, экзамен сдавали в резервный день, виновные наказаны, хотя конверт был целехонек. Но мы ужесточили систему передачи заданий.

Или помню другое ЧП, связанное с нашей, чисто российской манерой следовать инструкциям. В центре обработки информации обычно сканируют материалы: лист А с выбором ответов, лист В - с короткими ответами, С - с развернутыми. Все регионы сдали, а один потерялся. Интернет работает, они все отправили, но у нас ничего нет. Они перекатали файлы на диск, передали самолетом, мы в Москве вскрываем - пусто. Оказалось, что там сумничали: некоторые дети не ответили на часть С, эти листки были пустыми, поэтому решили их не сканировать и не отправлять. Зачем, мол, ерундой заниматься? А наша система настроена так, что видит ответы только тогда, когда есть все листы. Слава богу, что они бумажки не сожгли, не намочили - нашли в мусорном баке, расправили и отсканировали. Мы стояли на ушах сутки, решался вопрос о пересдаче экзамена тысячами детей.

Понятно, что для такой огромной страны, как наша, для такого количества людей невозможно создать систему, которую не будут пытаться обойти. Но я вас уверяю, что большинство рассказов о том, как кто-то купил билеты, ответы и прочее, - чистая сказка. Козырные слова вроде "всем известно, что южные регионы сдают лучше" - только слова. Никто из тех, кто их произносил, не смог представить мне доказательства. Допускаю, что какой-то процент умудряется "сдать как надо", но это единичные истории, и случаются они не только на Кавказе. Остальные просто сдают. А в том, что их натаскивают, не вижу ничего плохого. Вы же помните, как в 10 - м классе мы с вами писали под диктовку учителя ответы на билеты, потом их заучивали, как писали пробные сочинения. Что это было? То же самое натаскивание, только его называли подготовкой.

- Вы считаете, что создали идеальный экзамен? Или надо делать что-то еще?
- Надо, конечно. Более того, я всегда предупреждал, что если не ввести параллельных систем оценки качества образования, то ЕГЭ погибнет. Когда появляется только один инструмент оценки, да еще с такими высокими ставками, начинается давление, направленное на искажение картины. Только по ЕГЭ нельзя судить о состоянии всей системы образования. На последнем этапе - в 11 - м классе - уже не разделить вклад школы, родителей и репетиторов. Нужны и другие оценки, поэтому в мире существует так много разных ранжиров и шкал, оценивающих ученика в процессе учебы. Мы пока тут выглядим бледно. А что касается идеала, то исключить абсолютно все факторы подтасовок, мошенничества и прочих манипуляций с результатами нельзя. Но на 95 процентов - можно. И ради этого стоило затеваться.

http://www.itogi.ru/exclus/2011/21/165404.html

Блог ЕГЭ — ЕГЭ 2011